Водка и Горбачев

Известный журналист Кирилл Набутов делится историями из своего боевого прошлого. 

Старшие товарищи со мной согласятся: как-то странно смотрятся рядом слова ГОРБАЧЕВ и ВОДКА, ведь имя первого президента СССР ассоциируется не с водкой, а с борьбой против нее. ЕЛЬЦИН и ВОДКА звучало бы гораздо органичнее. Тем не менее наш рассказ именно про Горбачева. И про водку. Хотя вообще-то он о спорте… Вижу, что заинтриговал. Поэтому, пока водка не успела согреться – к делу. Дело это было в далеком 1986-м.

К тому времени Горби уже почти год был у власти. И народ уже успел привыкнуть, что вместо стариковской немощи, приправленной маразмом, из Кремля глядит симпатичное лицо довольно молодого человека, нормально и живо разговаривающего без бумажки.

Кроме того, народ помнил, как в мае 1985-го молодой вождь совершил ленинградское чудо. Вскоре после избрания он накануне Дня Победы открывал в Питере монумент «Городугерою Ленинграду». Площадь вокруг памятника была пуста, публика вежливо стояла на тротуарах за жиденьким милицейским оцеплением (сегодня зачистили бы по три квартала в каждую сторону, но в 1985-м году в стране еще даже не было ОМОНа, целомудренные времена). Церемония была недолгой. Горбачев сказал речь, оркестр грянул, с нижней части обелиска сдернули покрывало. На площадь выдвинулись лимузины, дабы унести вождя с присными в правительственную резиденцию, и тут происходит невиданное.

Горби направляется к автомобилю, имея позади себя начальника охраны, но неожиданно меняет курс и идет не к машине, а к народу на тротуаре. Через СОВЕРШЕННО ПУСТУЮ ПЛОЩАДЬ. БЕЗ ОХРАНЫ. ОДИН. Семенящий следом генерал в штатском - не в счет.

Если бы Генсек пошел по водам Невы аки посуху, он бы произвел меньшее впечатление.

Следуют исторический диалог с трудящимися, попросившими его напоследок быть ближе к народу, и фраза Горби «Куда уж ближе!». В самом деле, между ними было не больше метра.

После этого подвига народ полюбил Горби беззаветно. Народ не знал, что его ждет: как раз накануне, 7 мая, в Москве ЦК принял постановление о начале антиалкогольной кампании.

К весне 1986-го эта кампания, сразу прозванная Горбачевским сухим законом, уже успела набрать приличные обороты. Уже вовсю ощущались перебои с водкой (как ни странным сегодня это покажется, сильнее всего они ощущались в Москве). Уже неслись из разных концов страны рационализаторские предложения по усилению борьбы: в Карелии наладили выпуск водки в трехлитровых банках, на вологодчине предложили продавать беленькую только членам общества трезвости. Программа «Время» еле успевала докладывать об успехах на антиалкогольном фронте, и энтузиасты уже задумывались о вымарывании сцен выпивки из советской киноклассики.

И вот в такой обстановке где-то в германских Альпах начинаются соревнования по лыжным гонкам под названием Кубок Мира. Какая, спросите вы, может быть связь между мировым спортивным праздником в Германии и происходящими на родине боями с пьянством? Очень даже может.

Надо сказать, что советское телевидение любило лыжные гонки показывать, а народ - смотреть. Страна мы северная, с лыжами знакомая хорошо, и всегда у нас были мощные чемпионы, которые регулярно выигрывали мировое золото и находились в центре всеобщей любви.

Сегодня вершину популярности захватил биатлон, но в 80-е годы ему далеко было до чистых лыжных гонок. Кубок мира сулил новые поводы для гордости, поэтому Центральное телевидение запланировало показывать гонки в прямом эфире даже в будни, каждый день. Пусть советские трудящиеся болеют за наших и в рабочее время, без отрыва от кульмана и шпинделя, а неизбежное в этом случае падение производительности труда компенсируется духовным подъемом по случаю побед. Будем чокаться за наших героев чаем - в соответствии с сухим законом.

В общем, в программе передач были запланированы ежедневные прямые репортажи из Германии. Вести их было поручено комментатору Георгию Суркову по прозвищу Гера.

В силу ряда обстоятельств антиалкогольный указ расстраивал Геру сильнее, чем некоторых других комментаторов.

Однако как настоящий член коммунистической партии Гера стоически переносил трудности и сжав зубы ждал дня отлета на Кубок мира, а точнее – момента пересечения шереметьевской таможни, за которой сверкал огоньками счастья магазин дьюти-фри. На него антиалкогольные указы Горбачева не распространялись.

…И вот приходит первый день Кубка мира. Начинается прямая телетрансляция. Весеннее солнце обливает склоны Альп, на искрящемся снегу кипят разноцветьем спортивные костюмы лыжников и зрителей. Это очень красиво. Тем советским зрителям, у кого телевизоры черно-белые, то есть подавляющему большинству населения, о красоте и разноцветье убедительно повествует комментатор. Настроение у него, судя по голосу, прекрасное: пробуждающаяся природа, радуга костюмов, наконец, предвкушение старта, борьбы и победы. Нашей победы!!! Знающие коллеги понимают, что причина Гериного хорошего настроения еще и в том, что вокруг него нет сухого закона. Слегка взволнованный, Сурков начинает репортаж о первой гонке мужчин…

Они уходят на дистанцию один за другим с равным промежутком в полминуты, десятки лыжников. Солнце поливает Альпы и толпы зрителей. Гонщики на дистанции. Сурков в эфире. Включаются камеры на трассе: первые стартовавшие уже на пятом километре… На десятом… Пятнадцатом. Гонка длинная. Когда стартуют последние участники, те, кто стартовал первыми, уже приближаются к финишу. Зрители волнуются. На экране гигантского табло меняют друг друга фамилии, среди которых виднеются и наши: Smirnov. Sakhnov. Еще немного – и мы узнаем, кто…

Однако соперники очень сильны. Норвеги. Финны. Итальянцы. Самый главный - швед Гунде Сван. Этот вообще зверь, о чем и сообщает комментатор. Но Сван пока далеко, где-то там, в лесу. А первые уже вот-вот появятся на стадионе. В кадре наши.

Голос Геры Суркова начинает звучать восторженнее. К нотам коньяка и хороших сигарет в нем добавляются ноты высокой гражданственности. Кажется, еще чуть-чуть, и комментатор, вскочив со стула в тесной кабине, запоет гимн Советского Союза.

Ведь сейчас наши славные парни… Плоть от плоти родной земли, сыны своей страны... Дети перестройки!... В прямом эфире! Еще немного, в этот длинный подъем…

- Давай, Володяяяя! – кричит комментатор. - Весь твой город Щучинск болеет сейчас за тебяааааа!!!

Рыжий верзила Володя, он же Smirnov, с тяжкой думой о городе Щучинске и ни о чем больше, тянет в подъем. Ему бежать еще целых десять верст. Тем временем самый первый из стартовавших выкатывается на стадион. Ему хлопают, но негромко, этому итальянцу. Да, у него первый номер на груди, но это всего лишь номер, под которым он стартовал, не более. Сильнейшие, те, кому суждено его обогнать, еще пока далеко, в лесной альпийской глуши. Зато он уже на стадионе… Итальянские флаги крупным планом. Комментатор снисходительно объясняет телезрителям, что парень молодец, конечно, но вряд ли займет место выше первой тридцатки. То ли дело наши! Они имеют все шансы (голос с нотками сигарет идет на срыв - вероятно, было выкурено больше нормы)! Сейчас! Скоро! Советское телевидение ведет прямой репортаж!!!

А итальянец тем временем финиширует. Вбегает в последний коридорчик, образованный рекламными щитами (мы еще не знали слова «банер»). Представить страшно, сколько заплатили фирмачи за то, чтобы их рекламы стояли на финише Кубка мира. Чтобы мимо них мчались, размахивая в прямом эфире последними соплями, лучшие лыжники планеты. Жуткие деньги плачены за эти рекламные места разными далекими от советских людей буржуазными фирмами. Особенно дорого стоит крайнее место возле самой финишной черты, ведь каждый из сотни финиширующих спортсменов непременно проедет мимо него на глазах у всего мира. Да за такую лафу и ста миллионов долларов отдать не жалко!

Итальянец, прокатив по рекламному коридору, устало толкается обеими палками в последний раз и пересекает линию финиша на фоне здоровенного щита, за который дадены миллионы. И тут все видят… На щите изящным шрифтом с готическим отливом написано… Написано… Написано латинскими буквами, но всем нам предельно понятно - чего уж тут не понять… Там написано

ВОДКА «ГОРБАЧЕВ».

Голос комментатора почему-то обрывается. Слова, которые он, член партии, борющейся под руководством генсека за трезвость, хотел бы произнести по поводу увиденного, нельзя говорить в эфире. Зато их хором произносят люди, сидящие в останкинской студии на приеме телесигнала из Германии - редакторы, режиссеры, техники.

Они единодушны:

«…!!!»

Через секунду редактор произносит:

- Второй…

С ним никто не спорит, потому что все видят: второй по счету участник гонки пересекает финишную линию на фоне рекламы «ВОДКА ГОРБАЧЕВ». За ним - третий, четвертый, пятый… Комментатор по-прежнему молчит.

- Гера, ты тут? – спрашивают обеспокоенно по служебной линии связи. На случай, если с Герой что-то случится, в Москве сидит на подстраховке резервный комментатор. Но Гера тут.

- Я тут, - сообщает он, - Но что теперь будет? Их же под сто человек!

- Работай пока, - отвечает ему Москва. – Команды не было. Может, пронесет, надпись-то по-иностранному. Вдруг не разберут…

И комментатор продолжил работать как ни в чем не бывало. Зато в верхах советского телевидения бушевала буря.

Кто виноват? Кто просмотрел? Пусть бы была хоть водка Сталин, хоть Брежнев, но -- Горбачев!!! Сейчас, в условиях борьбы!

Теленачальники помоложе размышляли о заговоре противников перестройки, другие, постарше, помнившие более мрачные времена, прикидывали, успеют ли позвонить домой, и сколько ехать опергруппе от Лубянки до Останкино? В том, что головы полетят, сомневаться не приходилось.

К счастью, это был иностранный напиток, хотя и с русской фамилией: «Vodka Gorbachov». Он у нас не продавался. Страна победившего социализма чем-чем, но водкой обходилась собственной. Это позволяло надеяться, что пронесет. Кроме того, на дворе стоял как-никак уже 1986-й год. Дышалось посвободнее - благодаря как раз тому человеку, чья фамилия значилась на рекламном щите. Вот если бы года три назад…

Однако оставался еще один вопрос: ЧТО ДЕЛАТЬ ДАЛЬШЕ? ПРЯМЫЕ РЕПОРТАЖИ ЗАПЛАНИРОВАНЫ КАЖДЫЙ ДЕНЬ - И ЗАВТРА, И ПОСЛЕЗАВТРА, И…? Не показывать Кубок мира нельзя, народ не поймет, пойдут жалобы в ЦК партии. Да и программа передач давно объявлена и напечатана в газетах, а это для телевизионщиков закон. Показывать каждый день по сотне раз рекламу VODKA GORBACHOV в прямом эфире? Легче застрелиться…

В итоге страданий решение было найдено мудрейшее. Завтрашний прямой репортаж отменили без объяснения причин. Отныне каждый день в телецентре записывали на видео очередной репортаж Суркова об очередной гонке. Затем закипала работа. Редакторы садились к видеомагнитофонам и «перекрывали» в записи каждый план пересечения финиша (и проклятой «Vodkа Gorbachov») подходящими картинками. Например, видами гор. Или схемой профиля трассы. Или флагами стран-участниц. Девяносто человек финишируют в гонке: тридцать гор, тридцать схем, тридцать флагов показывают зрителям. И ни одного финиша. Лыжник добегает до финишного коридора - горы. Следующий участник из последних сил толкается к последней черте - профиль трассы. И так далее. Запись ставили в эфир на следующий день, с опозданием на сутки, однако в то же самое, заранее объявленное, дневное рабочее время - чтобы не тревожить народ, не мешать ему болеть за наших без отрыва от кульмана и шпинделя. Подобного не знала история телевидения.

Правда, народишко опять оказался сволочь: жалобы в ЦК все равно пошли потоком. В них возмущенные телезрители спрашивали, почему им не дают болеть за наших в прямом эфире – сейчас, в эпоху гласности и перестройки?! Приходилось отвечать трудящимся про технические сложности, Альпы, знаете ли, высоко, сигнал с помехами…

А Vodka Gorbachov потом появилась в нашей продаже – уже когда не было ни Горбачева, ни страны под названием СССР. Появилась и быстро сошла на нет, не выдержав конкуренции с настоящими русскими водками.

Кирилл Набутов

Комментировать