Планета «Телеграф», или Бросок в Европу. Часть 2
Валерий Белоконь перед коллективом «Телеграфа».
20 лет отделяют нас от времени, когда в Латвии выходило 7 ежедневных русских газет. Самая молодая из них, газета «Телеграф», появилась позже других, но оставила яркий след в латвийской журналистике. С чего все начиналось? Как складывались отношения редакции с издателем? Почему много лет ходили слухи о связи «Телеграфа» с российским олигархом Борисом Березовским? В этом номере «Открытый город» продолжает открывать секреты редакционной кухни.
Благотворительный вечер с Репше
Незадолго до выхода первого номера «Телеграфа» нас троих — меня, Владимира Вигмана и Нила Ушакова — неожиданно пригласили на благотворительный вечер. Его устраивали будущие члены зарождающейся партии. У нее еще не было названия, но уже был лидер — Эйнар Репше, который до этого 10 лет возглавлял Банк Латвии, самую сильную и влиятельную госструктуру страны.
Репше 2001 года был небожителем. Его именем был назван переходный латвийский рубль — «репшик». С ним связывали жесткую монетарную политику, которая привела к созданию самой крепкой валюты в мире — лата. С экономикой, базирующейся на услугах, Латвия умудрилась так привязать лат к корзине валют, что он в два раза превосходил доллар. Возглавляемый Репше Банк Латвии не только формировал экономическую политику государства, он был настоящей крепостью со своими золотыми запасами, силовыми структурами и независимостью от политиков.
В зале собралось человек 40–50. В основном это были бизнесмены. Помню большую группу западных латышей. Тогда мы впервые увидели владельца компании по производству льда Кришьяниса Кариньша. Из местных предпринимателей помню Сола Букинголтса, Юрия Шабашова и Владимира Комогорцева.
Все расселись за большими круглыми столами с белыми скатертями. В центре зала за отдельным столом сидел Репше. Накануне Белоконь уговаривал меня сесть рядом с ним. Я сопротивлялась. Валерий настаивал. Я не хотела, чтобы с первых шагов газету связывали с политикой и ставили на ней партийное клеймо. За один стол с Репше я так и не села.
Зато мы с Ушаковым засыпали будущего партийного лидера вопросами. Он отвечал коротко и четко, как хороший ученик. Главной задачей новой партии назвал борьбу с коррупцией, а свою миссию видел в том, чтобы приучить людей платить налоги. До этого спонсоры подкармливали своих ставленников, как правило, втихаря. Репше предлагал финансировать политику в открытую. Фактически в 2001 году из его уст прозвучал будущий политический курс страны.
Собрание стало первым официальным мероприятием по сбору средств для партии Jaunais laiks («Новое время»). Помню, Владимир Комогорцев, выслушав вдохновенную речь Репше о том, как он будет бороться с коррупцией, спросил: «А если твои придурки придут ко мне в фирму с проверкой и ничего не обнаружат, кто будет платить за нанесенный ущерб?» На что Репше обрушил новую лавину лозунгов, так и не ответив на вопрос.
Газета как бизнес
5 ноября 2001 года вышел первый номер газеты «Телеграф».
Готовили и обсуждали его месяц. Наверное, поэтому он, как и всякий первый блин, получился комом. За долгие годы руководства изданиями я убедилась в простой формуле: ежедневная газета, как горячий пирожок, живет один день. Столько же она и «печется». Ее составляющие — скорость, кураж, эмоции. Умозрительное планирование, предварительные «загоны» — удобны, но это как вчерашняя каша — от голода не умрешь, но и есть не захочешь. Любая горячая новость переворачивает все и ей можно отдать и одну, и две, и больше полос.
Шокированные 11 сентября, мы решили посвятить первый номер… терроризму в Латвии. Опросили профессионалов, собрали фактуру о преступных группировках, оценили риски… Повестка дня требовала продолжения темы американской трагедии. Но на местном материале получилось жидковато...
Тем не менее редакционный механизм был запущен. Сотня характеров, амбиций, дружб, связей, талантов с этого дня работала в едином режиме и подчинялась единым правилам. Чтобы этот механизм не сбоил и каждый вечер выдавал готовый продукт, нужно было его настроить, свинтить, подогнать друг к другу… Мы сделали это в невероятно короткие сроки.
К этому времени латвийский информационный рынок кипел, а русский читатель был избалован выбором. Помимо «Телеграфа» еще 6 ежедневных газет на русском языке соревновались за внимание к себе — «Час», «Вести Сегодня», «Панорама Латвии», «Бизнес&Балтия», «Вечерняя Рига», «Коммерсант Балтии». Кроме того, в киосках продавалась масса российских изданий. На 600 тысяч русскоговорящих и читающих по-русски приходилось 465 тысяч экземпляров газет и журналов! Четвертая власть реально работала. Не удивительно, что, по данным социологических исследований 2001 года, жители Латвии больше всего доверяли церкви и СМИ.
«Телеграф» сделал ставку на универсальность. Копируя европейскую модель газеты, мы ее разбили на тематические тетрадки. В первой шли новости о политике, бизнесе, актуальные интервью, расследования. Во второй — материалы «за жизнь»: здоровье, образование, культура, спорт, мода. Мы делали обзоры самых популярных российских и западных газет и журналов. Специально для нас писали известные журналисты из Москвы, Нью-Йорка, Тель-Авива. Была сеть местных корреспондентов — из Елгавы, Резекне, Даугавпилса, Вентспилса, Краславы.
Но главным козырем первой подписной кампании стал демпинг. На другие ходы у нас просто не оставалось времени. Годовая подписка на газету «Телеграф» стоила в два раза дешевле конкурентов. В результате через месяц после старта у нас было 5 тысяч подписчиков! Второй показатель среди 7 газет.
Это был наш успех. Но и наш капкан. Из которого мы потом выбирались долго и болезненно. К тому же восстановили против себя всех конкурентов, потому что демпингом исказили рынок.
Однажды на улице нас с Вигманом остановил мэтр журналистики Виктор Маркович Резник-Мартов.
— Вы когда сократите количество полос в своем «Телеграфе»?
— Зачем?— не поняли мы.
— Мы с женой не успеваем столько прочесть за один день!
— А вы читайте не все, выберите что-то свое.
— Так все же интересно!
Подписчики не успевали читать, но мы успевали писать. Конвейер отработали быстро. День начинался с планерки. Потом заведующие отделами шли на места, а к обеду уже появлялись первые тексты. Мы с моими замами Володей Вигманом и Галей Гришиной распределили полосы между собой и вычитывали все. Каждый по 8 полос в день.
Курили тогда в редакциях прямо на рабочем месте. Причем курили все. Дым в кабинетах стоял немыслимый. Не вставая с места, мы барабанили по клавишам по 12 часов в день. Не выходили даже на обед. Из нижнего «Нарвесена» кто-нибудь приносил хот-доги и коробочки сухого супа, который заваривали кипятком.
С первого дня Валерий Белоконь был частым гостем в редакции. «Можно, я похожу?» — всякий раз спрашивал он, закуривая сигару. И заводил разговор на интересующую его тему. Так, за разговорами он присматривался к нам, а мы к нему.
Надо отдать должное нашему издателю, за годы сотрудничества он никогда не стоял у меня за спиной и не вмешивался в тексты, не снял ни одной заметки и не «протолкнул» ни одной рекламной статьи.
Зато при первой же встрече объявил коллективу, в какую сумму мы ему обходимся. И потом напоминал об этом на каждом собрании. Это было ново, непривычно. Тем более, что все наши конкуренты скрывали свои расходы и доходы. А особенно тиражи. Но про нас они знали все.
Я была против такой открытости, пыталась убедить Валерия, что журналисты должны приносить новости, а работать с цифрами должны другие люди. Но Валерий считал, что ответственность за результат, в том числе коммерческий, должен нести каждый сотрудник газеты.
Второй постоянной темой его разговоров было качество. И тут нам доставалось от него по полной! То мы ошибались в цифрах, то недостаточно глубоко копали, то не доходили до нужных источников…
— Почему у себя в банке я беру студента и через полгода он углубляется в свою тему так, что может самостоятельно работать? — говорил он. — А у вас журналисты не понимают, о чем пишут.
— Мы не можем себе позволить журналистов-экспертов, которые занимались бы одним направлением, им приходится каждый день писать на разные темы, — оправдывалась я.
— И все равно за год можно дерево научить. Почему они не учатся?
— Ну, наверное, потому, что самые умные идут в банк, а тупые в журналистику, — огрызалась я.
Кстати, спустя годы телеграфовский «молодняк» занял почти все редакторские посты в латвийской русской журналистике. И не только в ней. Видимо, каждому овощу свое время.
Нил Ушаков много лет был мэром Риги, сейчас он депутат Европарламента, Андрей Шведов с Андреем Хотеевым возглавили газету «Сегодня», Паша Кириллов — «Час», Маргита Спранцмане — «МК-Латвия», Лена Берзина стала заместителем главного редактора журнала Pastaiga.RU, Оксана Антоненко -- корреспондентом BBC news по Латвии ,Ким Космачев возглавил русскую редакцию Dienas Bizness, Паша Гогнидзе создал и редактировал русский сайт UEFA (Союз европейских футбольных ассоциаций), позже основал сеть ресторанов Yakuza, Сережа Хиршфельд был главредом 9-го канала в Израиле, а сейчас работает на телеканале «Настоящее время» в Праге, Саша Видякин стал нашей опорой в «Открытом городе», Инна Сексте (ныне — Оркина) выросла в Москве в кинопродюсера, она была автором идеи сериала «Лучше, чем люди», который Netflix купил за 1 миллион долларов, Олег Сокол работал в «Советском спорте» в Москве, а потом в FIFA (Международная федерация футбола), принимал активное участие в подготовке проведения чемпионата мира по футолу — 2018 в России, Олег Игнатьев завоевал признание зрителей в качестве ведущего передачи «Точки над i» на Латвийском телевидении, Данута Дембовская и Оля Портнова стали политконсультантами, Аня Зеленская (ныне — Вилсоне) и Елена Рылеева отвечали за рекламу в банке SEB, Ира Есина работала в посольстве США в Латвии, а сейчас живет в Израиле, Аня Новицкая нашла себя в Италии, Катя Тимофеева — в Испании, фоторепортер Даник Васильев — в США. И это далеко не полный список тех, для кого «Телеграф» стал в жизни трамплином. Но вернемся к повествованию.
На всех собраниях мы спорили с Белоконем, его упреки часто казались обидными и несправедливыми. Но и он от нас многое терпел. Особенно, когда пытался что-то менять — цену подписки, объем газеты, формат. Тут я как коршун бросалась защищать свою территорию. Напоминала Валерию, что он еще молодой издатель и должен учитывать специфику издательского дела, успех которого строится на доверии. Говорила, что читатель привыкает к газете как к старому пальто, и, если на нем перешивают пуговицы, ему становится неудобно. И вообще любая перемена в газете — это сигнал рынку, что с ней что-то не так.
Но он строил газету как бизнес и все время пытался добиться от нас коммерческих результатов.
Певица Любовь Казарновская и глава коммерческой службы газеты Вера Корчак на 2-й годовщине «Телеграфа».
Вид из окна верстального цеха.
Звезда российского телевидения Светлана Сорокина на пожарище в редакции.
Нил Ушаков, будущий мэр Риги.
Андрей Шведов, будущий главный редактор газеты «Сегодня».
Журналистки отдела бизнеса Анна Зеленская и Елена Рылеева.
Отдел новостей на спасении «Телеграфа»: Ира Есина, Данута Дембовская и Инна Сексте.
Сотрудница технической службы Людмила Пашкевич и технический редактор Елена Берзина.
Заместитель главного редактора Галина Гришина дает установку репортеру Даниилу Смирнову.
Татьяна Фаст, Валерий Белоконь, Наталья Троицкая и друг Бориса Березовского Алекс Гольдфарб в Лондоне.
Валерий Белоконь и Борис Березовский в Риге.
Как мы подожгли Swedbank
Ветреной апрельской ночью 2002 года меня разбудил телефонный звонок. Не помню, кто звонил, но сообщение сразу заставило вскочить с постели:
— Татьяна, редакция горит!
Было 2 часа ночи. Я выскочила на улицу, там уже подъехали пожарные машины, полиция, стояли зеваки. В окнах третьего этажа, где у нас находилась верстка, бушевало пламя. Пожарные заливали фонтаны воды в выбитые окна, но огонь метался в разные стороны и не собирался сдаваться. Досталось и верхним, и нижним соседям. Под нами находилось отделение Swedbank. Оно потом не работало неделю, потому что все было залито водой.
Не помню, сколько я простояла перед этим разгулом стихии. Потом полицейские посадили в машину, расспрашивали, как складывался предыдущий вечер, кто когда уходил, в каких комнатах что стояло, не было ли посторонних…
Наутро в черных от копоти комнатах гулял ветер и летали вороны. На третьем этаже мебель превратилась в угли, фотоархив — в пепел, компьютеры — в расплавленные лужицы пластмассы. На втором этаже все, что не было залито водой, покрылось жирным слоем сажи и превратилось в коптильню. В этот день у нас был запланирован прием российской телезвезды Светланы Сорокиной, которая приехала в Ригу на телевизионный фестиваль. Отменить визит мы не успели. Когда звезда неожиданно оказалась на наших руинах, она заплакала. Чтобы снять напряжение, она прочла строки турецкого поэта Назыма Хикмета: «Ведь если я гореть не буду, и если ты гореть не будешь, и если мы гореть не будем, то кто же здесь рассеет тьму?»
У нас времени на слезы не было.
— Читатель не виноват, — сказала я, открывая утреннюю планерку. — Поэтому завтрашняя газета должна выйти в срок.
Мы посчитали оставшиеся компьютеры. Надо было восстановить электропроводку, компьютерную сеть, отмыть от сажи хотя бы какое-то количество рабочих мест. Паники не было. Кого-то отправили за помывочным скарбом, перчатками и ведрами, а кого-то — за домашними компьютерами, чтобы привезти их на работу.
Номер у нас вышел. В том числе с рассказом о нашем ночном происшествии.
А на следующий день потянулись сочувствующие и желающие помочь. Все-таки люди у нас очень отзывчивые и в беде не бросают. Предлагали лишние компьютеры, кто-то готов был поделиться мебелью. Главный парфюмер Латвии Илья Герчиков прислал несколько ящиков дезодоранта, который уменьшал запах гари. Пришел владелец юридического бюро Inlat Plus Виктор Копосов, с которым мы не были знакомы, и предложил бесплатную юридическую помощь.
Скребли и отмывали мы потом свои сгоревшие кабинеты недели две. От этих непредвиденных субботников не увиливал никто. Но запах гари был неистребим. Нужно было искать другое помещение.
К тому же оказалось, что коммерческий директор «Телеграфа» Иво Кушкис не успел застраховать имущество. Пожар обошелся нашему издателю в 22 тысячи латов. Вместе со сгоревшей мебелью ЧП на улице Стрелниеку унесло в небытие и самого Иво Кушкиса.
Визит к Березовскому
Но жизнь не остановилась. Надо было двигаться дальше. Я понимала, что газете нужны сенсации. То, чего нет ни у кого.
В 2002 году в русском информационном пространстве не было более скандальной фигуры, чем Борис Березовский. Бывший «кремлевский кукловод» успел рассориться с Владимиром Путиным, и российские СМИ вовсю лепили из него демона. В то же время именно он поспособствовал тому, чтобы преемником Бориса Ельцина стал Путин. Мы подумали: вот у кого надо взять интервью!
В Риге находился филиал международного Фонда гражданских свобод, созданного Березовским. Руководила им известная журналистка Наталья Троицкая. К ней мы и обратились.
Наташа связалась с Лондоном. Оттуда ответили: Березовский готовит большую пресс-конференцию в связи с премьерой документального фильма «Покушение на Россию» — о причастности ФСБ к взрывам домов, приезжайте!
Мы задумались: рассчитывать на обстоятельный разговор, когда в Лондон слетятся журналисты со всего света, было наивно. Попросили принять нас в другое время. И олигарх согласился.
Когда дошло дело до покупки билетов, мы известили Валерия: летим в Лондон. Его реакция была неожиданной: а можно я полечу с вами? Я напряглась. Не хотелось из-за ерунды ссориться с издателем, но все-таки возразила: «Знаете, как-то не принято издателю присутствовать на интервью, будто вы нас цензурируете или не доверяете. Представляете, Мердок пришел бы на интервью с главным редактором The Times!» Но Валерий не отступал, обещал не присутствовать на интервью, а просто воспользоваться случаем для знакомства.
В общем, когда мы прилетели в Лондон, Белоконь был уже там. У него много лет в Британии жила семья, и он туда наведывался регулярно.
Борис Березовский, как все холерики, был человеком непредсказуемым. Точной даты и времени интервью назначено не было. Нам просто сказали: прилетайте. Для подстраховки Наталья Троицкая полетела с нами. До скандалов с полонием и новичком еще было далеко, но когда на выходе из гейта мы заметили среди встречающих человека с табличкой «Troicka», Наташа заволновалась: «Кто-то пронюхал. Я никого, кроме Бориса, о своем прилете не информировала».
Валерий вел себя как гостеприимный хозяин. Покатал по Лондону, показал свой британский офис с видом на Виндзорский замок, пригласил пообедать в мексиканский ресторан. Там нас и застал звонок от Березовского: вас ждут через 2 часа.
Офис Березовского располагался в центре Лондона, на Риджент-стрит, недалеко от площади Пикадилли. Пятиэтажное блочно-стеклянное здание на бетонных ногах больше напоминало советский проектный институт времен Брежнева, чем обиталище олигарха.
То, что Борис Абрамыч человек занятой, мы поняли с первой же минуты. Выйдя из машины, он ни на минуту не прекращал говорить по телефону. Вернее, по нескольким сразу. Как жонглер на арене, он виртуозно манипулировал несколькими трубками одновременно и, пытаясь сохранить конфиденциальность разговора, все время отворачивался от окружающих. Для того, чтобы поздороваться с нами, ему пришлось извиниться перед одной трубкой, отключить вторую и передать охраннику третью. Но ненадолго. В тесном лифте, где мы вынуждены были стоять плечом к плечу, трубки продолжали требовать внимания, невольно делая нас участниками событий.
Невысокий охранник, то ли араб, то ли израильтянин, весь в черном, как и сам Борис Абрамович, запустил нас в большую комнату с длинным столом, а сам остался за дверью. Внутреннее убранство дома — от пустынных коридоров с протертыми дорожками до кабинета с полированной мебелью — выдавало непритязательность запросов олигарха, 25 лет просидевшего в советских институтах.
Березовский пришел со свитой. Валерий тоже от нас не отходил. Сели друг против друга, как во время переговоров.
Я не успела открыть рот, как Бориса Абрамыча понесло. Жил он тогда одним — полемикой вокруг фильма «Покушение на Россию». Даже если бы его спросили, какого цвета галстуки он предпочитает, он бы начал говорить о рязанской истории, гексогене и ФСБ. Олигарх произнес свою речь, не давая возможности вставить и слово. Он говорил тоном, не терпящим возражений, сам задавал вопросы, сам отвечал на них, и в конце концов добрался до Путина.
«Сомнение только одно. Он сам участвовал в этом процессе или был поставлен в известность — вот чего я не знаю», — сказал Березовский.
После его получасового монолога мне все-таки удалось спросить: почему же версия о причастности ФСБ к взрывам домов не помешала вам в 1999 году поддержать Путина? Березовского вопрос разозлил. Он стал кричать. Своим мефистофелевским взглядом он буквально сверлил меня насквозь. В поведении Березовского все выдавало одержимость.
Тем не менее его рассказ проливал свет на многие события.
«В 1996-м была попытка спецслужб устроить другую историю. А мы создали команду олигархов, чтобы бороться с Зюгановым. В 1999 году я был занят абсолютно той же самой историей. Я создавал совершенно легальную оппозицию Примакову и Лужкову. И конечно, я тогда не представлял, что есть другая сила, которая параллельно пытается по существу совершить переворот. Более того, я вам скажу совсем смешную вещь: да, я, естественно, знал о том, что происходили взрывы, но ни на секунду не допускал, что это мог сделать Путин. И много позже не считал, что это так.
Это позже я стал расходиться с Путиным по принципиальным вопросам, когда увидел, что он реально насаждает новую по отношению к Ельцину, а на самом деле совершенно старую идею — опять диктат, опять страх... У меня было несколько встреч с ним, я говорил, что мы эту страницу перевернули, а он без всяких аргументов стал действовать...»
Вы же математик, напомнила я, должны были все рассчитать… И тут последовало удивительное признание, которое очень точно характеризовало Березовского: «Вы знаете, несмотря на то, что значительную часть жизни я занимался математикой, эмоции у меня преобладают над рациональным. Я вообще не просчитываю ситуации, я их ощущаю...»
Через час наш собеседник подустал. Валерий все это время молча просидел с краю стола. Расставаясь, Березовский обратился к нему: «А вы издатель «Телеграфа?» «Да», — скромно ответил Белоконь. «Один издаете?» — «Один». «Уважаю», — оценил тот. И протянул ему визитку.
Вечером после интервью мы совершенно случайно заглянули в ресторанчик при лондонском отеле. И вдруг снова встретились с Березовским. Рядом с ним был лидер партии «Либеральная Россия» Сергей Юшенков и еще какие-то люди. Они говорили о журнале «Колокол», который издавался тогда в Лондоне. Володя Вигман пророчески произнес: «Березовский начал как Герцен, а закончит как Троцкий». Александр Герцен в середине 19-го века издавал в Лондоне первый «Колокол», а Льва Троцкого по указанию Сталина в августе 1940-го забил ледорубом агент НКВД Рамон Меркадер...
Сергей Юшенков был убит в апреле 2003-го. Березовский скончался при невыясненных до конца обстоятельствах в марте 2013-го. Не исключено, что среди тех, кто присутствовал тогда в лондонском ресторане, был и Александр Литвиненко, отравленный осенью 2006 года.
После выхода интервью наши недоброжелатели распустили слух, что Березовский купил «Телеграф», чтобы из Латвии воевать с Путиным. Не думаю, что ему нужна была наша газета. Если в Латвии что-то и могло заинтересовать олигарха, то это было телевидение. Березовский много лет был акционером Первого канала в России и понимал его значимость и влияние на умы. Не исключаю, что Борис Абрамович проявлял интерес к ТВ-5, которое в то время переходило из рук в руки. Во всяком случае, Фонд гражданских свобод проплатил серию предвыборных шоу на ТВ-5, которые вел Нил Ушаков. Но дальше этого, похоже, не пошло.
Продолжение следует
Текст: Татьяна Фаст/«Открытый город»
Фото: архив автора
04-02-2022