Планета «Телеграф», или Бросок в Европу. Часть 5

События сегодняшней жизни стирают и затмевают все, чем мы жили до сих пор. Тем не менее тема русских медиа в Латвии продолжает сохранять актуальность. Мой экскурс в историю ежедневной газеты «Телеграф» хотя бы частично дает представление о том, как менялось русское информационное пространство за последние 20 лет. Может быть, оглядываясь на прошлое, мы что-то сможем изменить в настоящем?

Через тернии к интернету

Осенью 2005 года в редакции «Телеграфа» появились новые люди: Михаил Шейтельман и Дмитрий Ладыженский. Ходили слухи, что оба приехали из Израиля. Вместе с ними в нашем лексиконе появилось новое слово — кризис-менеджеры.

Михаил оказался не таким уж израильтянином, а вполне адаптированным к Латвии политтехнологом. За несколько лет до этого в команде Демьяна Кудрявцева он участвовал в избирательной компании Союза «зеленых» и крестьян, в результате чего те попали в Сейм и вошли в коалицию. Позже, помогая концерну Руперта Мердока News Corporation приобрести телекомпанию LNT и частично TV-5, он стал совладельцем TV-5 и, судя по всему, вовлек туда Валерия. Белоконь, в свою очередь, впустил Шейтельмана в компанию, управляющую «Телеграфом». Так Михаил стал и нашим совладельцем.

Дмитрий Ладыженский был представлен как главный редактор израильского бюро RTVI и журналист с большим опытом. Этой паре предстояло создать успешную бизнес-модель газеты «Телеграф» и вывести нас из финансового кризиса.

Михаил молчал на собраниях недолго. Посидев пару раз на наших планерках и послушав наши сентенции о консервативном рынке прессы и привычках читателя, которые нельзя менять, он быстро взял инициативу в свои руки и сказал: смотрите сюда, менять будем все! Заголовки, колонки, лица, формат, рекламную кампанию, людей...

Надо ли объяснять, что Шейтельмана мы невзлюбили сразу. Что, естественно, свело наши контакты к минимуму, но нисколько не помешало ему идти намеченным путем. Об очередных его решительных действиях мы узнавали от тихого и интеллигентного Димы Ладыженского, который приносил нам плохие новости с извиняющейся улыбкой.

Первым делом кризис-менеджеры поменяли деятельную Веру Корчак на веселого и бесполезного человека по имени Виктор Дукс. Говорили, что нашли его на LNT среди создателей сюжетов для местных телесериалов. Коллективу Виктор запомнился своей преданностью работодателям и неумением читать. За всю историю наших отношений, мне кажется, он так ни разу и не прочел ни один номер «Телеграфа».

Зато оказался увлечен бурно развивающимся интернетом. Ему нравились большие снимки, большие буквы, комиксы, криминал — все это пользовалось большим спросом у молодежной аудитории, которая первой к этому времени освоила Всемирную паутину. Свои представления о правильном медиа Дукс черпал именно там. На планерках он настаивал, что в газете надо писать так, как в интернете. До сих пор помню заголовки, которые он ставил нам в пример: «Вайру раздели перед Бушем», «Экс-мэр Боярс сделал первенца в новом браке», «Американец обожрался куриными крылышками» и т.д.

У «Телеграфа» с приходом новых менеджеров появилась параллельная структура — сайт Novonews, который финансово существовал автономно, а информацию черпал из «Телеграфа». Со временем наших журналистов обязывали самые горячие новости нести в Novonews, а газете оставлять информацию «второй свежести». Не удивительно, что наш протест против такой постановки дела поначалу привел почти к классовой ненависти к интернету.

Меняем журналистов на менеджеров

Дукс стал первой неприятной неожиданностью в предстоящей «Телеграфу» обойме перемен. Второй было сокращение людей… сначала на 20, потом на 10, еще на 10 человек… Нечего палить розницу, решили кризис-менеджеры, — и кто сказал, что газета должна быть в каждом киоске? Пусть будет там, где ее хорошо покупают. Так мы уступили конкурентам половину розницы. Потом под раздачу пошли информационные и фотоагентства, на которые традиционно подписывались ежедневные газеты. Нам напомнили, что журналиста «ноги кормят». Потом уволили всех курьеров и водителей — снова со ссылкой на ноги...

Но все это были еще цветочки. Следующим этапом начались перемены посущественнее. Однажды тихий Дима сообщил, что принято решение о переходе «Телеграфа» на маленький формат — А-3. До этого в подобном формате выходили только желтые еженедельники. Все ежедневные газеты были большими. Но Михаил убедил Валерия, что это не только даст большую экономию, а повысит удобство для читателя и даже увеличит тираж.

Одновременно с этими разговорами у нас началось великое переселение редакции с улицы Гертрудес на улицу Элияс, опять же, в целях экономии. В здании бывшей телекомпании LNT под нас специально отремонтировали newsroom, — еще один термин, который нам пришлось освоить. Тогда было в новинку сажать весь коллектив в одном большом зале, по которому кондиционер гонял пыль с микробами и вирусами (привет пандемии!)

Со временем новых планов становилось все больше, поэтому понадобилась целая команда новых менеджеров. Они незаметно появлялись за спинами журналистов и производили какие-то действия. Один прибивал на стену планочки и каждое утро вешал на них сверстанные полосы, утверждая, что так принято во всех европейских ньюсрумах. Другой изготавливал мешочки с телеграфовской символикой, чтобы наше распространенье по планете было заметнее. Третий приходил к нам в редакторскую и заявлял, что такую газету он не может продать. Вигман как-то не выдержал и спросил: а какую вы можете продать? И вообще, вы в своей жизни хоть что-то продавали?

Для тех, кто любит читать

Еще одной революцией в нашей газетной жизни должен был стать переход на новую редакторскую программу, которую Михаил собрался покупать у киевских айтишников. Называлась она news-up и позволяла обходиться без верстальщиков и секретариата. В этой программе журналисты сами себе были и авторами, и макетировщиками, и редакторами, и корректорами. То есть журналист становился многостаночником, а под нож шла большая часть коллектива редакции.

Глядя на всю эту перестройку из сегодняшнего дня, я могу только поаплодировать Мишиному размаху и решительности. Но для меня, как редактора, это была человеческая трагедия, — я должна была увольнять верных и профессиональных сотрудников, на ходу ломая и перестраивая всю работу редакции.

В конце октября я собрала свои аргументы в кулачок и решила сделать последнюю попытку остановить революцию или хотя бы превратить ее в эволюцию. В холдинге Белоконя на улице Кр. Валдемара кроме хозяина собрались кризис-менеджеры, я и Владимир Вигман. На повестке дня стоял вопрос о цене подписки и вообще о возможности нашей дальнейшей жизни.
Соблюдающий принципы демократии Валерий всем предоставил слово. Когда дошла очередь до меня, я начала с места в карьер. Сказала, что до сих пор не понимаю цели задуманных перемен. Хотят ли менеджеры сохранить качественную газету, параллельно развивая интернет, или собираются заменить газету интернетом? Сообщила, что коллектив лихорадит, потому что каждую неделю возникают новые установки. Получается, что редакция нетехнологичная, старомодная, не хочет меняться. А менеджеры супертехнологичные, экономные, устремленные в прекрасное будущее.

Я напомнила, что газеты в Латвии до сих пор — основной носитель информации и рекламы. Из трех существующих форматов: для тех, кто любит читать, для тех, кто умеет читать (такой слоган был у газеты «Час»), и для тех, кто не любит читать, мы выбрали первый. Ориентируясь, между прочим, на мировые аналоги — The Times, Wall Street Jornal, Washington Post, Republicca, которые вполне успешно себе существуют… Возможно, со временем интернет и станет важнее газеты, но в Латвии это время еще не наступило, решительно заявила я.

Увы, сохранить спокойный тон у меня не получилось. Я все свои тирады адресовала Михаилу, предлагая ему не спешить. Белоконь не выдержал: «Да это я решил все менять сразу, я...» Я, как всегда, напомнила о консерватизме рынка... Он меня оборвал: «Вы мне говорите об этом каждый год... И что? Тираж падает!» Тут я не выдержала: «Так он падает из-за того, что вы каждый год устраиваете революцию. И прежде всего с ценой! Читатель чувствует себя обманутым». «Да при чем тут цена! — почти закричал он. — Весь вопрос в качестве». «В каком качестве? — теперь уже закричала я. — Опишите мне его словами!»

Белоконь на минуту застыл и повернулся лицом к стене, но по спине я чувствовала, что он едва справляется с собой. Видимо, помедитировав, он взял себя в руки. Повернувшись к нам, уже спокойным голосом произнес: «Так, решение принято, весной мы переходим на новый формат и новые технологии».

Каток революции

После этого мы не виделись с Валерием несколько месяцев. Все распоряжения он передавал через Диму. На него же сыпались упреки за ошибки, которые мы продолжали совершать. Но однажды вместе с Шейтельманом Белоконь неожиданно появился в редакции в мое отсутствие. Сел с Володей Вигманом покурить, был в хорошем настроении. Признался, что увлекся футболом и купил английскую команду «Блэкпул». Тогда она находилась в третьей лиге, но Валерий собирался ее вывести из аутсайдеров. Он показал Володе сайт Би-би-си (BBC) с топом самых состоятельных владельцев футбольных команд Англии. Из сотни участников Белоконь там был 20-м.

Я вошла в кабинет, готовая ко всему. Но нашла Валерия в благодушном настроении. «Ну, как вам наша революция?» — как бы между прочим спросил он. Я промолчала. А Володя мрачно пошутил: «Я бы всех революционеров вешал на реях».

Но каток уже было не остановить…

Сейчас я с большим интересом слушаю комментарии политтехнолога Михаила Шейтельмана из воюющего Киева и понимаю, что если бы мы тогда услышали друг друга, если бы у Михаила было больше коммуникабельности, а у нас желания выйти за границы привычного, мы могли бы сделать рывок вперед. И, возможно, спасли бы газету. Но… получилось, как всегда.

К середине 2006 года мы сделали все, что советовали старшие товарищи. Переехали в новый офис, перешли на новый формат, переучили журналистов, научились пользоваться «ньюсапом». Ни одна газета Латвии не шла на такие эксперименты. Но мы и тогда выжили.

При этом добились регулярной упоминаемости в новостных лентах информагентств. ВВС в своем мониторинге назвала нас основной газетой Латвии. Между тем конкуренты постоянно раздували миф, что мы «неправильные русские», что мы созданы то для поддержки партии Репше, то для обслуживания интересов Березовского…

Мучаясь и чертыхаясь, мы создавали русскую латвийскую европейскую газету нового типа. Информационно-аналитическую, а не пропагандистскую. Белую, а не желтую. Самую что ни на есть латвийскую, а не пророссийскую, доказывая, что русские — это не пятая колонна, а патриоты Латвии.

…Летом 2006 года наши кризис-менеджеры стали потихоньку от нас отдаляться. Дима отправился в Москву — редактировать 23 издания сразу — в какой-то холдинг. Весной он три недели отлежал в больнице после того, как упал в обморок на улице с давлением. Предполагали, что упал после разговора с Белоконем. Валерий ничего нам не рассказывал, но было понятно, что он недоволен ни результатами реформ, ни кризис-менеджерами.

По-моему, я была единственная, кто приходил к Диме в больницу. Я понимала, что он оказался случайным человеком в нашей истории и ни в чем не виноват.

Сейчас, когда я читаю трогательные посты Дмитрия Ладыженского в Фейсбуке из Германии, куда его забросила судьба, — о двух замечательных сыновьях, о больной девушке из Киева, которую он приютил у себя дома, о других больных людях, которым он помогает лечиться в Германии, я вспоминаю о нем с теплотой и нежностью. Вижу, что у него хорошо на душе, значит он нашел себя и занимается своим делом. А это главное.

Почему не прав Мердок?

В июле 2006 года из Латвии уезжал посол Израиля Гарри Корен, с которым мы дружили. Швейцарский дипломат Анна Боте, которая очень уважительно относилась к «Телеграфу», пригласила нас на ужин к себе в резиденцию. В приглашении было отмечено, что на проводы Гарри Корена. Гарри объяснил это тем, что у Анны был его первый обед в Латвии, поэтому будет и последний.

Старинная трехэтажная вилла в Межапарке, переделанная из детской больницы и приватизированная первым послом Швейцарии в Латвии, была великолепна. Гости полюбовались видами Межапарка, а потом чинно расселись за столом. Я сидела по левую руку от Гарри, а по правую от него сидела посол США в Латвии Кэтрин Тодд Бейли...

Разговор шел на русском и английском. Швейцарка блестяще знала русский язык и литературу, дружила с писателями Ерофеевым и Акуниным. Непривычно для дипломата шутила насчет русского пьянства. В числе гостей были мы с Вигманом, посол США с мужем-миллионером, производителем виски, журналист Пауль Раудсеп из «Диены», послы Украины и Азербайджана с женами, депутат Сейма Борис Цилевич, замгоссекретаря МИДа Латвии Эдгар Скуя и сама хозяйка с мужем.

Анна Боте начала разговор с прессы. Несколько лестных слов сказала о «Телеграфе», о его объективности и спокойном тоне. Гарри добавил, что в Израиле ему будет очень не хватать такой газеты.

Американка спросила, что думают журналисты об интернете? Раудсеп ответил первым и признался, что чувствует в нем конкуренцию газете. Володя сказал, что не надо ничего демонизировать, это лишь еще одно средство информации, причем не всегда вызывающее доверие. Как кино не вытеснило театра, так и интернет вполне может уживаться с газетами, добавил он. Я сказала, что не согласна с Мердоком, который заявил, что газетные читатели становятся вымирающим видом, в газете есть авторское начало, ей доверяют, а интернет анонимен, хотя и удобен.

Потом Анна перевела разговор на политику и ее отражение прессой. Раудсеп стал рассказывать, как их газета много лет борется с олигархами. Анна удивленно спросила: а вы что, не любите богатых? Раудсеп ответил, что они просто выясняют, откуда у них деньги, ведь понятно, что у того же Айвара Лембергса они не могли быть заработаны честным путем. На что посол Швейцарии парировала: я полагала, что в демократической стране газеты должны интересоваться, как правильно потратить деньги и куда их рациональнее вложить, чем откуда они взялись. Разговор состоялся накануне крестового похода латвийской прессы против олигархов.

Помню, много лет спустя я пересказала фразу швейцарского дипломата одному влиятельному латвийскому политику. Тот усмехнулся и сказал, что когда речь идет об их собственных странах, то демократы с Запада очень щепетильны, но по поводу других они хотят выглядеть либералами.

Продолжение следует.

Татьяна Фаст/«Открытый город».

Фото: архив автора