Ежедневный журнал о Латвии Freecity.lv
Не трать время на человека, который не стремится провести его с тобой.
Габриэль Гарсиа Маркес, колумбийский писатель
Latviannews
English version

Планета «Телеграф», или Бросок в Европу. Часть 8

Поделиться:
В первом ряду — Татьяна Фаст, Лига Менгельсоне, Алла Березовская и Галина Гришина, стоят — Владимир Вигман, Андрей Хотеев, Андрей Шведов и Александр Видякин.
Уходят в прошлое ежедневные газеты и их создатели. Появляются новые медиа, меняется читатель. Но 1990-е и 2000-е останутся в истории латвийской журналистики годами бурного расцвета и острой конкуренции бумажной прессы. Свою страничку в эту историю вписала и ежедневная русская газета «Телеграф».

Из кабинета Олега Степанова на 4-м этаже старого рижского особняка открывался шикарный вид на шпили Домского собора, собора Святого Петра и Рижской думы. Отмытая дождем красная черепица крыш была усеяна золотыми листьями и производила впечатление музейной старины. Внутренние интерьеры офиса соответствовали виду из окна — всюду антикварная мебель, стеллажи с книгами по искусству, картины латышских классиков — Яна Розенталя, Лудольфа Либертса… Диссонанс вносил лишь портрет Жириновского с надписью: «Моим латвийским друзьям».

На вопрос, часто ли он бывает в Вентспилсе, Олег жестом показал на компьютер и объяснил, что в режиме онлайн может следить за всем, что происходит в порту.

Когда мы подошли к столу, он быстро перевернул бумаги и не сразу смог настроить трансляцию, чтобы показать, как бегают вагончики.

— Из дома тоже ведете наблюдение? — полюбопытствовала я.

Вопрос его насторожил, он увидел в нем какой-то подвох, но через минуту отшутился:

— Зачем? Домой надо уходить с пустой головой.

Я отметила про себя, что Степанов сильно изменился. Во время интервью каждый вопрос взвешивал, будто пробуя на вкус: нет ли в нем какого-то тайного смысла.

Исчезла его прежняя легкость. Появились недоверие и настороженность. По-видимому, сражение с могущественным партнером давалось ему нелегко.

О Лембергсе Олег не мог говорить без гримасы. Она выражала больше, чем слова.

— Как можно работать с человеком, который не развивается, который закостенел и ничего не хочет слышать... Это же паранойя...

Тема отношений с Лембергсом была для него болезненной, говорить о своем оппоненте он не хотел, а не говорить не мог.

В противостоянии Степанова с Лембергсом, впрочем, как и в любом другом конфликте, газета «Телеграф» старалась не вставать ни на чью сторону и в любой ситуации давала мнения двух сторон. Тем не менее после интервью со Степановым, касающимся продажи «Вентспилс нафта», Айвар Лембергс на нас обиделся и даже отказался корреспонденту «Телеграфа» комментировать местные выборы. А потом в течение нескольких месяцев то в одной, то в другой газете вспоминал о желании Степанова продать свои акции «Вентспилс нафта», мол, никто не даст продать предприятие без разрешения Кремля.

Через какое-то время группировки Лембергса и Степанова начали делить еще один совместный актив — Латвийское пароходство. Те и другие проводили собрания акционеров, оспаривали их решения в Регистре предприятий, давали бесконечные комментарии прессе... На какое-то время в пароходстве установилось двоевластие.

Мы описывали ситуацию как всегда, с двух сторон: этот сказал, тот сказал. В одной из таких статей заведующий отделом бизнеса Андрей Шведов заметил: несмотря на сетования людей Степанова, что акции пароходства падают и предприятие сильно теряет в цене, его правая рука Валерий Годунов активно их скупает. После публикации статьи раздался звонок Степанова и строгим голосом начальника он меня спросил:

— Это чья позиция — Белоконя? Ваша? Или может быть, у вас каждый журналист пишет, что хочет?

Я сказала, что да, каждый журналист имеет свои источники и отвечает за определенный раздел информации.

— А издеваться тоже каждый может? — продолжил Степанов.

Я объяснила, что у каждого журналиста свой стиль, у Шведова он ироничный, имеет право.

— Я все понял, — сказал бывший директор Вентспилсского порта и повесил трубку. В тот год Степанов ушел из нашей жизни так же легко, как пришел.

Вернулся он в нее так же неожиданно. Как-то позвонила Виктория и рассказала, что в 10-й школе, где учится их сын Глеб, работает замечательный учитель музыки, в которого влюблены все дети, что он создал прекрасный школьный оркестр и его участники будут просто счастливы, если об их учителе напишет газета.

Мы послали в школу корреспондента, сделали репортаж со школьного концерта, Виктория позвонила поблагодарить и неожиданно пригласила к ним домой на рождественскую утку. Говорит, Олег вот-вот защитит докторскую диссертацию, будет повод отметить.

Через неделю она перезвонила и повторила приглашение. Правда, не на утку, а на куропаток.

Когда мы с Володей вошли в квартиру, то застыли в изумлении — сказать, что мы попали в Третьяковскую галерею, было бы правильно только отчасти, потому что Репин, Саврасов, Кустодиев, Боровиковский и другие классики, конечно, могли висеть и в Третьяковке. Но антикварная мебель, огромные люстры, старинные зеркала, фолианты древних книг на стеллажах — такого я не видела даже в главном российском музее. Шкатулки и статуэтки, ложки и серебряные ведерки для шампанского, медальоны и расписные яйца — все это великолепие громоздилось, теснило друг друга и завораживало...

— Это все Вика, — объяснил Степанов. — Я от этого далек. Она много лет назад начала собирать антиквариат и может рассказывать о нем часами.

— Когда я все это покупала, оно стоило копейки, — вступила в разговор Виктория. — Зато сейчас так выросло в цене, что пора продавать. А еще многое лежит в запасниках! В квартире мало места, вот переедем в дом, там будет просторнее.

Она сказала об этом совсем как работник музея. Кстати, сотрудники Национального Художественного музея, который располагался по соседству, в их доме — частые гости, сообщила Виктория. Одному надо оригинал посмотреть, другому диссертацию писать...

— А вообще показывать особенно некому, — пожаловалась она. — Как-то Нина Кондратьева (в то время совладелица Parex banka. — Прим. ред.) сказала, что плохо относится к антиквариату, потому что он плохо пахнет. Вы представляете? Это же жизнь поколений, культура... Как он может плохо пахнуть?

Вика рассказала, как им из Америки доставляли картину Айвазовского нестандартных размеров, что груз не вмещался в самолет, пришлось доставлять спецрейсом через Финляндию. Рабочие, когда вносили в квартиру, сказали: вы только не заставляйте нас обратно выносить!

Быт хозяев дома в отличие от музейных сокровищ ничем особенным не отличался. Вика сама справлялась с уборкой большой квартиры. И готовила тоже сама. Когда однажды к ним в гости наведался известный телеведущий Владимир Познер, похвасталась она, то был удивлен не только ее умением правильно готовить утку, но и правильно ее разделывать. Пока сидели за столом, Вика пару раз одернула мужа: опять ты крошки со стола собираешь! Я обратила внимание, что Олег пальцем действительно собирает крошки и отправляет их в рот.

— А что? — не смутился он. — Привычки голодного детства. Я в 15 лет из дома ушел, поступил в мореходку, все время есть хотелось.
Когда мужчины ушли покурить, Виктория доверительно сообщила, что муж стал очень суеверным: если черная кошка попадется, ни за что первым не пойдет и не поедет. А вообще, призналась она, друзья советуют им все продать и уехать из Латвии, подальше от этих бесконечных разборок в бизнесе. Олег в общем-то не против.

Но она не хочет, сказала, что умрет, если они уедут. И поделилась планами: они строят дом в Пардаугаве, у озера, это ее мечта, она сама занимается архитектурой и дизайном, ее это очень увлекает.

Вскоре один приближенный к Степанову политик в частной беседе сообщил, что при разделе имущества с Лембергсом Степанов весьма преуспел:

— Настоящий волк, утащил большую часть туши, — образно выразился собеседник.
Непростой разговор с Олегом Степановым.
Перед уходом из «Телегафа» Лига Менгельсоне дала Татьяне Фаст полезный совет.
В день основания «Телеграфа» 5 ноября коллектив газеты собирался еще долгие годы.

Газета с хорошей репутацией


Ранним августовским утром мы с Вигманом нервно прохаживались под окнами степановского офиса у Домского собора и ждали Белоконя. Накануне они с Олегом через меня никак не могли договориться, на чьей территории произойдет решающая встреча по продаже газеты. Каждый настаивал на своей. Я уговаривала Валерия не мелочиться, и в какой-то момент он махнул рукой: пусть будет у Степанова на Паласта, 1. Когда же за пять минут до назначенного времени перед нами возникла глава Belokon Holding Анита Ласе, я поняла, что сделки не будет.

— Почему? — пожала плечами Анита. — Валерий доверил вести переговоры мне.

В переговорной у Степанова сидели пятеро молодых мужчин, из которых мы знали только Александра Никласа. Когда-то он вместе с Андреем Левкиным пришел ко мне в «Балтийскую газету» проситься на работу. Я обрадовалась: опытные журналисты, у обоих за плечами школа «Диены». Однако в «Балтийской» они поработали не больше полугода, запомнившись сатирической байкой про кладбища для граждан и неграждан и громкой пьянкой, во время которой Никлас чуть не выбросил Левкина с 12-го этажа Дома печати. Исчезли оба по-английски, не сказав ни «спасибо», ни «до свидания». А вскоре всплыли в «Бизнес&Балтии» у Владимира Гурова, где задержались подольше.

— Вот люди, которые разбираются в газетном деле лучше нас с вами, — представил свою пятерку Степанов. — Я ненадолго выйду, а вы тут поругайтесь немного, — добавил он странную фразу и действительно ушел.

Ругаться я собиралась меньше всего, мы пришли спасать газету, поэтому в его отсутствие поговорили о чем-то малозначительном.

Похоже, Никлас в этой компании играл не последнюю роль. Высокий, худой, нескладный, с большой шишкой на лбу, он говорил мало, но к нему прислушивались. К тому времени Александр успел поработать у нескольких олигархов — Андриса Шкеле, Айнарса Шлесерса, и везде за ним тянулся шлейф скандалов. Уже после неожиданной Сашиной смерти я узнала, что он, оказывается, писал стихи. В период нашего общения он был едким и колючим, трудно было разглядеть в нем поэтическую душу.

Но я старалась не зацикливаться на личностях, помня о главном. Анита замечательно справилась с ролью переговорщицы, и дело пошло. Уже через месяц все бумажные дела были улажены. Валерий настаивал, чтобы новые владельцы в условиях сделки записали обязательство сохранять газету на протяжении как минимум трех лет. Он боролся за наш «Телеграф» до конца. Но Степанов согласился только на год. Впрочем, тогда мне и этот срок казался спасением. С Белоконем они так и не встретились.

— А у вас есть просьбы, условия? — спросил меня новый владелец, когда оформление документов подходило к концу.

— Есть, — ответила я. — Пожалуйста, сохраните газету!

У самого Олега Николаевича тоже была одна просьба. Новым издателем «Телеграфа» будет медиахолдинг News Media Group со своим набором руководителей. Своего имени он просил не упоминать. Я была согласна на все. «Телеграф» будет жить! Это было решающим.

На следующий день Белоконь захотел сам объяснить читателям суть предстоящих перемен. «Новость, которой я хочу с вами поделиться, для меня грустная. Наступает момент прощания, потому что я решился на трудный шаг — продать права издательства газеты «Телеграф», — написал он в своем обращении к читателям. — Не секрет, что издание газет требует довольно больших вложений, и семь лет назад, когда создавался «Телеграф», я надеялся, что через пару лет в газету больше не надо будет вкладывать денег, она сама себя сможет содержать. Но мир меняется. Интернет продолжает свое победное шествие по миру — рынок бумажной прессы становится все сложнее, и необходимо все больше вложений, чтобы удержаться.

Я решился на продажу газеты, так как считал своим долгом сохранить жизнь этому оплоту профессиональной русской журналистики. Поверьте мне, это решение было не из легких, так как газета «Телеграф» — один из моих самих любимых проектов.

Моим преемникам на посту издателя «Телеграфа» желаю удачи и терпения в соблюдении принципов свободной прессы, сохраняя газету, которая информирует и развивает своего читателя».

Пытаюсь сейчас вспомнить и не могу: сказали ли мы «спасибо» нашему первому издателю за то, что был с нами честен, уважал нашу профессию и нас, журналистов, что ни разу за 7 лет не задержал коллективу зарплату, ценил свободу прессы даже в ущерб собственному бизнесу. Если нет, то говорю здесь и сейчас: спасибо, Валерий Валерьевич!

…Банкет по поводу успешной сделки проходил в бывшем здании Союза писателей на Кр. Барона. Среди гостей были известные политики, банкиры, предприниматели, первый после восстановления независимости президент Латвии Гунтис Улманис, бывший премьер-министр Андрис Берзиньш. Белоконя не было, а Степанова Никлас окружил таким усиленным вниманием, что к нему невозможно было подойти.

Выступая на вечере, Андрис Берзиньш сказал, что к его великому сожалению в Латвии существует два информационных потока, не связанных между собой. У каждого своя повестка дня, свои кумиры и свои приоритеты. И погружаясь в каждый из них, он всякий раз оказывается в разных Латвиях.

— И только газета «Телеграф», — сказал бывший премьер, — возвращает меня в реальную Латвию. Читая ее, я понимаю, в какой стране я живу.
В тот вечер мы все много фотографировались. Как будто знали, что скоро расстанемся.

Люди, которые разбирались в газетном деле лучше нас со Степановым, начали дело с возведения над «Телеграфом» пирамиды власти. Был создан Совет из трех известных в Латвии людей: Яниса Юрканса, Лато Лапсы, Вадима Ерошенко, правление, которое возглавила бывший директор информационного агентства BNS Лига Менгельсоне (ныне исполнительный директор Конфедерации работодателей). И естественно, появилось много новых менеджеров, которыми лихо управлял Саша Никлас.

От имени нового руководства Янис Юрканс, как глава Совета, заверил читателей, что они высоко ценят позиции, на которых стоит «Телеграф», что это «газета с хорошей репутацией, недаром ее читают и русские, и латыши, и люди других национальностей». «Издатели не намерены вмешиваться в политику газеты и разрушать построенное, — сообщил Юрканс. — Наоборот, мы намерены развивать газету, думать о новых планах, приложениях, сателлитных изданиях».

Наверняка мудрый Юрканс хотел, как лучше. Возможно, и его коллеги тоже. Только все получилось, как всегда.

Что предприняли новые менеджеры? Все, что было можно, перевели на аутсорсинг — от технических служб до уборщиц. За счет выделенных на газету средств стали организовывать всевозможные параллельные проекты. Со своими лекциями к нам приходили ведущие журналисты Латвии в лице Яниса Домбурса и Лато Лапсы, рассказывая, как надо писать. Нас изучали социологи в лице компании Айгара Фрейманиса Latvijas Fakti. Для нас организовывали ролевые игры, на которые в обязательном порядке должен был ходить и редакторат. Одну из них вел бывший шофер из газеты «Бизнес&Балтия». Когда он увидел нас с Вигманом в зале, то стушевался и сказал: ну, вас-то я вряд ли чему-то научу.

Очень скоро я стала получать рекомендации по изменению содержания газеты. Новая команда делала ставку на криминальные новости, развлечения и спорт. Для этого из «Часа» взяли репортерскую группу kriminal.lv во главе с Мариной Михайловой. Оттуда же пришел спортивный обозреватель Владимир Иванов. Позже добавился коллектив развлекательного журнала ЖЗЛ во главе с безвременно ушедшей Чарной Рыжовой.

Казалось бы, новые менеджеры создают все условия для плодотворной и успешной работы. И пришедшие журналисты были яркими, талантливыми. Но параллельно с этим команда Никласа размывала газету и ее коллектив на отдельные структуры, вытесняя редакторат из сферы управления. Все теперь существовало отдельно — газета, новостной портал, криминальный портал, журнал… Новые продукты менеджеры считали своей территорией, а газету до поры до времени оставляли за нами.
Все финансовые вливания также шли на новые направления. Мои возражения, что это ломает газету и смещает акценты, в расчет не брались. Шло откровенное разложение коллектива. Наших сотрудников перекупали в новые издания, создавалась атмосфера недоверия к редакторату.

Попытки разговора с Никласом ни к чему не приводили. Он приходил на планерки, молча садился с компьютером на коленях, слушал наши обсуждения, а потом так же молча уходил. Потом до меня стали доходить слухи, что холдинг ищет главного редактора. А когда в редакции появилась бывшая телеведущая русских новостей Ольга Проскурова, слухи воплотились в реальность. Деликатная Ольга, в отличие от всех остальных, чувствовала себя не очень уютно в новой роли. Но в отличие от Никласа, она хотя бы разговаривала с людьми и на планерки всегда приходила со своими идеями.

Я, конечно, внутри клокотала, но пыталась сдерживаться. Знакомый предприниматель успокаивал: у тебя есть главное — доступ к владельцу. Будет невмоготу — обратишься. Но идти к Степанову и жаловаться, что его менеджеры оттесняют меня от руководства, я считала ниже своего достоинства. Этой единственной привилегией я так ни разу и не воспользовалась.

А руководящие товарищи регулярно заседали, что-то решали. От меня же требовали присылать на утверждение ежемесячные тематические планы. Это в ежедневной газете, где все менялось по несколько раз на дню! Однажды даже предложили написать тематический план на год! Помню, для его обсуждения в офисе на улице Элизабетес, 23, собралось человек 20. Обсуждали несколько часов. Я настаивала на одном — чтобы был общий план развития для всех продуктов, а не отдельно для газеты, для портала и для журнала. Чтобы двигаться в одном направлении, помогая друг другу, а не конкурируя и перетягивая ресурсы. Но у менеджеров была своя задача. Они избрали тактику «разделяй и властвуй».

Однажды на каком-то приеме в отеле «Меритим» мы случайно встретились со Степановым. Он неожиданно набросился на меня и стал кричать, что тратит на нас в три раза больше денег, чем Белоконь, — где результат? Почему не растут продажи?

— У вас же есть те, кто понимает в этом гораздо больше нас с вами, — напомнила я ему. — Вот у них и спрашивайте!

Но он продолжал выражать мне свои претензии. И говорил так громко, что вокруг стали собираться люди. Случайно кто-то снял нас во время этой бурной встречи, фото сохранилось, я там не похожа на себя. Помню, тогда подумала, что Белоконь, наверное, не случайно тормозил продажу, наверное, знал про Степанова больше, чем мы.

А потом в «Телеграфе» вышла статья о продаже газеты Diena, которым владел шведский концерн Bonnier AB. За кризисные годы финансовое состояние концерна сильно пошатнулось — в 2008 году убытки Dienа и Dienas Bizness составили 1,7 миллиона латов, и шведские инвесторы решили продать оба издания.

Однако сделка была непрозрачной, и все гадали, кто приобрел главный медийный ресурс страны? Было лишь известно, что финансирование проходило через эстонские компании. Но сумма тоже не называлась. Запутанная схема продажи породила предположение, что у истинных владельцев есть серьезные основания скрывать свои имена. Опрошенные «Телеграфом» медиаэксперты сходились во мнении, что сделка мало похожа на классический бизнес-проект и что без политических интересов здесь не обошлось.

Эстонские коллеги по нашей просьбе провели расследование и выяснили, что сделка проходила через Внешэкономбанк России, наблюдательный совет которого в то время возглавлял премьер-министр России Владимир Путин. Свою находку мы вынесли в заголовок статьи. Сделали это вполне аккуратно, поставив знак вопроса в своем предположении. «За сделкой с «Диеной» стоит Путин?» — называлась статья в «Телеграфе».

Наутро после публикации мне позвонил Степанов.

— Как вы могли поставить такой заголовок?

— Вы же сами хотели, чтобы газета лучше продавалась. Такой заголовок — лучшая реклама.

— И что, вы сразу приступили к реализации?

— А зачем откладывать?

— Вы обо мне подумали?

— Я о вас каждый день думаю.

Через пару дней один из менеджеров поделился услышанным на очередном большом собрании от представителя владельца: что, ваша редактура не понимает, откуда идут деньги?

— А откуда? — спрашиваю. — Неужели от Путина?

Он растерянно пожал плечами.

Позвонил пожилой читатель-латыш и, с трудом произнося слова по-русски, сказал: «Хочу поблагодарить автора статьи «Путин купил «Диену». Я подпишусь на вашу честную газету!» Так и хотелось ему сказать: поздно, дорогой товарищ!

Помню, как поразило меня в те дни собственное лицо в зеркале. Тяжелый взгляд, складки вокруг губ… Нет, это была не я, я не хочу быть такой, — хотелось мне крикнуть своему отражению. Было понятно: если мы сами не подадим заявление об уходе, нас рано или поздно уйдут. Мы явно мешали Никласу и команде делать бизнес и реализовывать свои представления об успешной газете. А работать назло кому-то, не получая радости от сделанного, мне казалось неинтересным. И мы с моими заместителями Владимиром Вигманом и Галиной Гришиной решились на уход. В заявлении каждый написал: «Прошу освободить меня от занимаемой должности в связи с установленным в редакции режимом цензуры и невозможностью полноценно выполнять свои обязанности».

Кроме того, мы заготовили письмо, в котором подробно объясняли читателю мотивы своего поступка.

Мы сообщали, что не можем нести ответственность за тот продукт, который называется «Телеграф», потому что решения о том, что будет стоять в номере, принимаем не мы. Что без нашего ведома из номера снимаются материалы, за нашей спиной из редакции увольняют сотрудников, что в медиагруппе по сути образовались три разных коллектива, у каждого из которых свой редактор и своя политика. По нашему мнению, менеджеры взяли курс на закрытие газеты, переводя все активности в интернет. В этих условиях мы не видели возможности выполнять свои обязательства перед читателями и просили нас извинить.

Однако до публикации этого письма дело не дошло: после длительных переговоров мы договорились с менеджерами разойтись по обоюдному согласию. Степанов мне больше не позвонил, и я ему тоже.

Письмо, которое мы в итоге опубликовали, было значительно короче.

«Дорогие читатели «Телеграфа»!

С завтрашнего дня мы уходим из «Телеграфа». Когда восемь лет назад мы создавали газету, Латвия была совсем другой, у всех тогда было много иллюзий — и по поводу нашего европейского будущего, и по поводу рынка прессы. Нам всем пришлось за это заплатить.

Простите, если мы не во всем оправдали ваши надежды. Но мы всегда любили свою профессию, работали с максимальной отдачей и этому же учили своих сотрудников. Мы искренне благодарим своих коллег за прекрасные годы, проведенные вместе, а вас, уважаемые читатели, — за поддержку и понимание».

P.S.

Через год после нашего ухода холдинг News Media Group продал «Телеграф» группе российского предпринимателя Владимира Антонова. Но тоже ненадолго. Те перепродали ее дальше. Газета, сделанная без души, не нужна ни издателям, ни читателям. Зато коллектив того первого «Телеграфа» вот уже 20 лет 5 ноября собирается вместе, чтобы вспомнить прекрасные годы нашей жизни.

Татьяна Фаст, Открытый город

Фото из архива автора.




30-09-2022
Поделиться:
Фотограф 19.10.2022
Хорошая была Газета,-и это правда,дважды в ней работал,вернее трижды(Республику забыл).А какие были бильд-редакторы красавицы и умницы!!!С приближающимся юбилеем коллеги и сил,здоровья и долголетия.Cил пережить смутные времена.И вы прекрасны и так-же прекрасно написали Т.Н.
Журнал
<<Открытый Город>>
Архив журнала "Открытый город" «Открытый Город»
  • Журнал "Открытый город" теперь выходит только в электронном формате на портале www.freecity.lv 
  • Заходите на нашу страницу в Facebook (fb.com/freecity.latvia)
  • Также подписывайтесь на наш Telegram-канал "Открытый город Рига онлайн-журнал" (t.me/freecity_lv)
  • Ищите нас в Instagram (instagram.com/freecity.lv)
  • Ежедневно и бесплатно мы продолжаем Вас информировать о самом главном в Латвии и мире!